Российская цивилизация в диалоге культур Оренбуржья — Мишучков А.А. цивилизационная идентичность
Проблема этноконфессиональной и цивилизационной идентичности в РФ и Оренбуржье.
Мишучков А.А., к.ф.н., доцент, с.н.с УНИ ОГУ (г. Оренбург)
Геополитическая роль России в современном мире увеличивается, взять хотя бы последний миротворческий пример по урегулированию ситуации в Сирии (сентябрь 2013 г). Ресурсом в диалоге России с Западом становится все более ясная цивилизационная идентичность РФ. «Идентичность» означает с латинского – тождественность, одинаковость, быть частью целого. Это та общечеловеческая связь, которая связывает личность человека с его духовной миссией, с его уникальным местом в социуме. Современные информационные войны по сути есть «войны идентичностей». Цивилизационная тенденция России у западных партнеров вызывает опасения, как бы Россия не отошла от тренда мировой политики в сторону своей цивилизационной исключительности. Символичным в этом смысле является документ «Альтернативные сценарии будущего России до 2017 года» (Alternative Futures For Russia to 2017) , подготовленный группой американских экспертов из Центра стратегических и международных исследований (The Center for Strategic and International Studies, СSIS). В «Рабочую группу Россия-2017» (Russia 2017 Working Group) входят: Эндрю Качинс (Andrew C. Kuchins), Андерс Аслунд (Anders Еslund), Томас Грэхэм (Thomas Graham), Генри Хэйл (Henry Hale), Сара Мендельсон (Sarah Mendelson) и Кори Вельт (Cory Welt). В целом ряде сценариев, проигрываемых для России (либеральный интернационализм (liberal-internationalism); либеральный национализм («liberal-nationalism»; нелиберальный национализм (illiberal-nationalism), рассматривается одна глобалистская идея – включить Россию идеологически в атлантическую цивилизацию. Глобализация в неолиберальном смысле ставит цель – стирание духовных идентичностей у национальных культур ради выгод правящих мондиалистских элит. Другим средством «управляемого хаоса» является разжигание националистических сепаратистских чувств в РФ, поскольку кризис межэтнических отношений, позволяя ослабить страну, сохраняет её в орбите евроатлантического влияния. Идеолог такого типа З. Бжезинский видит Россию «слабой конфедерацией с сервисной экономикой», где религия и национальные идеи полностью дискредитированы. Нежелательным, по мнению западных геополитиков, является цивилизационный сценарий «нелиберальный интернационализм», когда все народы РФ объединятся вокруг православия и ислама с ценностной идентичностью, противоположной Европе: «соборность/индивидуализм, религиозность/атеизм, правдоискательство/законность, солидарность/эгоизм, нестяжательство/ростовщичество, коллективное ведение хозяйства/абсолютное право собственности, социализм/либерализм» . Русская идея, по мысли экспертов, является имперской по форме и нелиберальной (духовно-общинной, антикапиталистической) по содержанию. Таким образом, вырисовывается геополитическая задача православных и мусульман России – отстоять свое историческое прошлое ради будущего своего места в глобальном мире, свою духовную идентичность в условиях информационных войн «управляемого хаоса». Предсказание С. Хантингтона в работе «Столкновение цивилизаций» (1993) о ценностном конфликте России и Запада вполне сбылось: «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, несмотря на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдалёнными и враждебными» .
Задачей статьи является прояснение общенациональной идеи, которая базируется на традиционных ценностях православия и ислама и выражает цивилизационную идентичность религиозного большинства в России.
Из перечисленных выше оппозиций логически ведущей является религиозность/атеизм. Действительно, «цивилизационный разлом», который потрясает мировое сообщество, проходит не по границам религий, как пишет С. Хантингтон, а по разлому веры и безверия, абсолютных сакральных ценностей и относительных профанных ценностей секуляризированного мира.
Собирательным историческим образом таких сакральных религиозных ценностей для двух мировых религий на территории России является образ Святой Руси. Он принимается образованным большинством православных и мусульман. Председатель Центрального духовного управления мусульман России Верховный муфтий Шейх-уль-Ислам Талгат Сафа Таджуддин, награжденный РПЦ орденом святого князя Даниила Московского за проповедь Святой Руси сказал: «Сегодня мы много говорим о том, какой должна быть наша национальная идеология. Я считаю, что она должна основываться на трех принципах: благодарности и любви к Богу, благодарности и любви к нашим предкам, сохранившим веру и создавшим наше Отечество, и, наконец, благодарности и любви к нашей Отчизне – Святой Руси!» . Патриарх Кирилл видит цивилизационную идею святой Руси не только как общенациональную, способную морально сплотить всех верующих в стране – и христиан, и мусульман, но также как общий ответ россиян в диалоге с Западом. Патриарх Кирилл призывает: «Святая Русь – это уникальный цивилизационный проект со своей миссией, он не должен быть ведомым, он должен генерировать идеи. У нас есть потенциал для развития подлинного диалога Востока и Запада. Не диалога всадника с лошадью, а реального диалога равновеликих партнёров. И вот только такой диалог приведёт к построению единой Европы». Святая Русь как цивилизационная идея России возникла и сформировалась в эпоху древнерусского и Московского государства (X – XV вв.), затем она уступила место идеи «Великой России» эпохи Петра I, идее «коммунистической России» и современной идее «либеральной России». Но цивилизационный потенциал идеи Святой Руси остался в русской литературе, вспомним «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского, и в церковной традиции, которые являются тем духовным богатством, отличающим нас своей мечтой от американской мечты или мечты европейцев о «Евросоюзе».
Сущностью традиционной религиозности является принцип монотеизма, он явно антилиберален и, в первую очередь, подвергается либеральной эрозии. Либералы рассматривают его как проявление опасного религиозного фундаментализма, религиозной экспроприации истины. Но именно этот принцип монотеизма не дает разрушиться всей системе религиозных ценностей, придает им сакральную глубину, связывает эту систему с промыслом Божьим, легитимирует его. Экуменизм как либеральная ценность предполагает когнитивную и ценностную тождественность всех религий, их равенство в обладании истины, которая все более релятивизируется. В этом нравственном неприятии либеральной постмодернисткой модели мышления, духовной глобализации едины все религиозные лидеры. Участники саммита религиозных лидеров Баку (2009 г.) выразили мнение, что не собираются создавать всеобщую религию массового сознания, участвовать в процессах религиозной глобализации, ибо это противоречит основам религиозных традиций, опирающейся на культурно-духовное своеобразие каждой из них. В Послании саммита сказано: «В связи с глобализацией подчас делаются призывы отказаться от самобытности и целостности культур и религий, прийти к синкретической системе взглядов, к «смешению вер». Однако история конца прошлого и начала нынешнего века показала, что такой подход ведет не к объединению, а к еще большему разделению людей» . Понимание абсолютности и непримиримости принципов религиозность/секулярность осознается всеми членами религиозного сообщества, не только христианами и мусульманами. Общим пониманием верующих стало то, что материализм и консюмеризм (потребительское движение), ставшие идолами современного мира, приводят к повторяющимся кризисным явлениям в обществе. «Многие в современном мире пытаются вытеснить религию на периферию общественной жизни. Эти люди настаивают на секулярности публичного пространства, исключая в нем любые выражения религиозности. Параллельно отрицается сам факт присутствия в человеке и обществе неизменных моральных установлений. Это открывает путь к полному нравственному нигилизму. Если нравственные нормы и впредь будут размываться и видоизменяться в зависимости от моды, выгоды, практической целесообразности, то человечество ждет гибель. Ни знания, ни технические достижения, ни законы не спасут мир, в котором не будет морального измерения жизни, не будет вечного и неизменного нравственного закона, данного людям Творцом», – указывается в богословском анализе прошедшего в Минске саммита религиозных лидеров.
Рассмотрим название сценария – «нелиберальный интернационализм», предложенный западными экспертами. Действительно, все традиционные ценности православия и ислама – не либеральны. Вместо абсолютных прав и свобод человека – абсолютная ценность, вера человека в Бога. Все остальные ценности по сравнению с этой – относительны, а некоторые, типа свободы совести (свобода верить или не верить), толерантности (принятия чуждых ценностей), мультикультурализма (сосуществования национальных культур, объединенных массовой культурой) выглядят отступлением от веры и ересью. Граница между допустимым и недопустимым в либерализме лежит, по мнению церкви, в моральной сфере, как граница между добром и злом, благом и грехом. Патриарх Кирилл в этом смысле яркий моральный антилиберал. В одном из выступлений он признается: «Я когда-то задался вопросом: «а где вообще в либеральной философии идея греха?» «Ее нет; есть иная идея – каждый человек автономен, каждый человек создает свою систему ценностей. Он автономен от Бога, он автономен от других людей, он создает свою собственную систему ценностей. Но если нет различия между грехом и святостью, то, наверное, нет различия между правдой и ложью. Чтение современных философских текстов убедило меня в том, что именно так постмодернистская цивилизация представляет себе проблему добра и зла. Нет добра и зла, а есть плюрализм мнений. А если исчезает различие между добром и злом, то это уже апокалипсис».
Таким образом, с религиозной точки зрения, либерализм как форма автономии человека от Бога есть уже отступление от Него, есть этап апостасии, духовного падения человека.
Второй термин сценария – «интернационализм», понимаемый как принцип дружбы и сотрудничества между нациями, противопоставляется с одной стороны национализму, идеологии национальной исключительности, с другой космополитизму, понимаемому как отрицание всяких национальных корней.
Интернационализм, в позитивном смысле, есть признание изначально равного права разных наций на свое существование и развитие, помощь развитых наций в культурно-экономическом развитии других наций, но без отрицания своих национальных ценностей и без подавления чужих национальных ценностей. Исторически пролетарский интернационализм стал обозначать международную солидарность трудящихся в борьбе против эксплуататоров вплоть до пожертвования своим развитием ради другого народа или даже всего человечества ради мировой революции. Такой идеологизированный классовый вариант интернационализма был опровергнут историей. Но в общественной жизни сложился цивилизационный бесклассовый вариант интернационализма, основанный на принципе наднациональности мировых религий христианства, ислама, буддизма. Цивилизационный интернационализм предполагает принятие исторического факта наднациональности цивилизационой общности, ее историко-культурной уникальности. Именно такое продуктивное восприятие и реализация принципа цивилизационного интернационализма в России вызывает опасения западных экспертов. Цивилизационным плюсом интернационализма является принцип уважения к другим нациям, основанный на признании их изначального равенства в своих правах, в религиозном смысле их провиденциальности. Противоположный этому либеральный принцип толерантности означает иерархию наций (бедных и богатых, развитых и неразвитых); вместо равенства – его снисходительное отсутствие; вместо деятельной помощи (любви) – терпимость; вместо цивилизационного преодоления национальных барьеров – принятие их как абсолютных данностей и их эклектического мультикультурного смешения. Поэтому либеральный интернационализм (сценарий «оранжевой революции» в России) есть политика двойных стандартов, включение России в либеральную систему ценностей, где ее мягко терпят в качестве «сервисной экономики», без всякой особой цивилизационной идентичности.
Следующая рефлексия ценностных оппозиций: соборность/индивидуализм. Целостность как принцип организации коллективистской общности философски раскрывается как «соборность» у А. Хомякова, «всеединство» у В. Соловьёва, «коммюнотарность» у Н. Бердяева. Такая целостность, «коммюнотарность», по Н. Бердяеву, является «коренным свойством русского народа, сущностью его общинного сознания», как свойство, противостоящее индивидуализму и буржуазности духа, германской идее господства и могущества. Коллективизм, с точки зрения русских философов есть более высокий уровень организации человека, способный порождать, обусловливать надындивидуальные цели и ценности, более эффективно сплачивать традиционное общество. Соборность как категория выводит социальное как метафизическую категорию богочеловеческого союза, организма, целостного взаимослужения каждого члена друг другу и всем в целом. При этом сохраняется ипостасность личности, ее божественная уникальность и свобода как цель социального служения, основанного на бескорыстной, самоотверженной любви. Если идея соборности возникла как христианская добродетель в эпоху византийского государства и стала внутренним содержанием триединства ценностей романовской эпохи самодержавия («православие, самодержавие, народность»), то концепция индивидуализма оформилась в эпоху Возрождения и получила философское обоснование в Новое время, утвердив самоценность индивидуальной человеческой души, её принципиальную несводимость к другим смыслам и ценностям бытия. Гуманизм придает индивидуализму пафос выражения человечности, уникальности человеческой жизни и интересов отдельного человека. Этическая парадигма индивидуализма утверждает самоценность и равнозначимость каждого человека, даже вне коллектива. Коллективизм же видит социальную ценность человека, его сущность как коллективного существа. Политическая платформа индивидуализма основана на суверенности гражданских прав человека, противостояние этатизму, примату государства над политической волей гражданина. Индивидуализм утверждает веру в возможность отдельного человека влиять на окружающий мир, изменяя его в соответствии со своими индивидуальными образами и ценностями. Логическим продолжением индивидуализма является эгоизм, позиция индивидуалиста направленная в собственную пользу, на самоудовлетворение, наслаждение и потребительство, личное благополучие, отрицание значимости общей, коллективной деятельности. Солидарность, в отличие от эгоизма есть ориентация на общественное благополучие, общую пользу, интересы всех, служение обществу, самоограничение в потреблении.
На Родосском форуме в Греции «Диалог цивилизаций» политик В. Якунин обозначил тему индивидуализма и эгоизма как цивилизационного барьера в диалоге: «Сегодня в мире доминирует модель развития, которая может быть определена как эгоистично-рационалистическая. Это означает, что основной мотивацией при любых решениях и действиях на любом уровне является эгоизм (личностный, групповой, национальный, цивилизационный), а главным и едва ли не единственным инструментом реализации принятых решений – «чистый» рационализм. Духовность, нравственность оказываются в рамках этой парадигмы вредными ограничителями свободы рациональных решений, они осмеиваются как «бесплодное философствование», «прекраснодушие», как нечто «не от мира сего» и вытесняются в сферы, изолированные от практической жизни. Цивилизационному империализму, насильственной глобализации мы вправе противопоставить цивилизационную интеграцию – движение к новой, общими силами создаваемой и добровольно принимаемой системе ценностей, ориентиров и целей, лежащей в основе не разобщенного, а гармоничного и уверенного в будущем мира. «От мира рационального к миру духовному» – таков вектор движения в этом направлении . Таким образом, при анализе цивилизационных ценностных дихотомий видна их идеологическая, культурная, личностная обоснованность. Основной вектор цивилизационного различия атлантической, западной цивилизации – технократическое господство либеральных ценностей, российская цивилизация основана на концепте служения Богу, стране, народу, человечеству.
Оппозиция в цивилизационной идентичности – нестяжание ростовщичество. Нестяжание есть условие христианского спасения души, установка на отказ к обладанию и увеличению материальных благ для христианина, форма произвольной нищеты. Нестяжание есть одно из монашеских обетов, есть признак святости. Источником благ может быть только труд, всякое нетрудовое богатство неправедно и греховно. Ростовщичество есть предоставление денег в долг под проценты, используя тяжелые условия заемщика как средство обогащения. Ростовщичество запрещено было в царской России, по Уголовному Уложению Российской империи (1903 г.) преступным считалось ростовщичество с взиманием выше 12% годовых. В настоящее время оно запрещено в некоторых странах – Иран, Пакистан, в христианских и мусульманских общинах. В Евангелии запрет на ростовщичество вытекает из слов апостола Луки: «И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность?» ( Лук.6:34).
Следующая оппозиция – коллективное ведение хозяйства/абсолютное право собственности. Об этом противоречии в национальном самосознании российского народа высказался известный философ А.И. Субетто, который признает «цивилизационный социализм» – ведущим принципом национального хозяйствования: «Именно вследствие особенностей экономического поведения русского человека, которое есть общинно-кооперативное, солидаристское поведение, т.е. поведение не столько конкурентное, сколько кооперативное, в России, в «субстанции» русского этноса и российского суперэтноса индивидуалистическая, рыночно-капиталистическая экономика просто невозможна. Россия как «цивилизация правды» есть «трудовая цивилизация». Труд как ценность высочайшего уровня определяет ядро духовной субстанции России» . Таким образом, можно сделать предварительный вывод о том, что все отмечаемые ценностные оппозиции западными экспертами группы «Россия-2017», действительно, выражают исторически обусловленную специфику цивилизационной идентичности российского народа.
Пред современным российским государством встает непростая задача, как в условиях либерализма, отсутствия конституционной нормы о «государственной национальной идеологии» сформировать у граждан РФ национальную общегражданскую цивилизационную идентичность, способную конкурировать с другими национально-государственными идеологиями (Евросоюз, США, Китай, Индия, исламский мир). Без такой, ясно сформированной государственной позиции по вопросу национально-цивилизационной идентичности институциональная структура общества не может быть стабильной, а развитие общества — устойчивым. В. Тишков, член-корреспондент РАН, директор Института этнологии и антропологии РАН утверждает важность двойной идентичности (русской и российской) в РФ как задачу власти и понимание объединяющего их гражданского национализма: «Гражданскому национализму противостоит идеология этнического национализма от имени той или иной этнической общности, которая может составлять большинство или меньшинство населения, но которая определяет своих членов, а не всех сограждан, нацией и на этом основании требует «собственной» государственности или привилегированного статуса. Различия между двумя типами национализма существенны: этнический национализм основан на идеологии исключения и отрицания многообразия, а гражданский национализм основан на идеологии солидарности и признания многообразного единства» . Нормальное цивилизационное развитие государств возможно только при сохранении двух уровней идентичности (гражданская нация и этно-нация) в идеологии общества, как это присутствует в других странах (Индия, Китай, Испания, Великобритания, Индонезия, Пакистан, Нигерия, Мексика, Канада и другие).
Для самосознания русских ядром цивилизационного измерения идентичности явилось Православие, которое в ценностном плане придавало уникальность российской цивилизации как по отношению к западной цивилизации, так и по отношению к восточным цивилизациям. Понимание двойной идентичности по мнению русских философов было органично присуще русскому национальному самосознанию. Для Н. Карамзина быть россиянином означало, прежде всего, чувствовать глубокую связь с Отечеством и быть «совершеннейшем гражданином»: «деды наши, уже в царствование Михаила и сына его, присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь — первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к Отечеству и нравственной силе оного!»
Подводя итог, стоит отметить, что Россия в начале XXI в. в который раз стоит перед цивилизационным выбором развития: европейской цивилизации или евразийской самобытной цивилизации; быть империей или национальным государством; открытым европейским обществом или традиционным обществом с относительной изоляцией; курсом либерализма или ценностям патерналистского государства; индивидуализма или коллективизма (соборности); мобилизационным или инновационным типом развития (модернизацией); построением политической («граждане РФ») или цивилизационной имперской нации («русские», «россияне»). Ключевым вектором развития и цивилизационного самоопределения России все равно остаются моральные ценности, цивилизационный этос. Либеральные реформы 1990-х гг. были провальными, потому что пришли в конфликт с традиционными ценностями русского народа. Геополитическая стратегия России станет успешной, когда она будет не ведомой в диалоге с Западом, а опираться на более высокую нравственную планку цивилизационного развития, заложенную в российской истории.
